К чему призывает «Бессмертный полк»?

 
Весна — начало лета. Каскад праздничных, памятных, сомнительных и снова памятных дат. Так если даты называются памятными, то стоит освежить эту самую память, попробовать очистить ее от ряда неслучайных наслоений. Зайдем издалека, но на некоторых датах остановимся подробнее.

К хорошему — привыкаешь

8 марта — чуть ли не модно стало, особенно среди эмансипированных женщин, задаваться вопросом: что празднуем, зачем? А ответ-то очевиден: в те времена, когда праздник лишь зарождался, у этих самых женщин, теперь чуть ли не брезгливо отворачивающихся от слишком «революционного» праздника, попросту не было элементарных гражданских прав — тех самых, которые сейчас представляются совершенно естественными и неотъемлемыми. Но то, что сегодня привычно и естественно, завтра вновь может оказаться под угрозой. Пример тому — следующий же праздник.

Вновь актуально

1 мая — аналогично: суть вопроса почти забылась и выхолощена, только теперь уже не по половому признаку, а по признаку социального положения в обществе. Хотя эта суть — вновь чрезвычайно актуальна. Добиться и получить столь много, как это случилось в XX веке в России, а затем столь бездарно растерять? Притом, что весь развитый мир, пусть политически и экономически иначе, но в социальном смысле пошел той же дорогой — путем максимальной социализации своей экономической системы. И добился на этом пути немалого. На том же западном примере, далеко не во всем для нас образцовым, тем не менее, мы видим: люди организуются, сражаются за свои права и добиваются успеха — существенно отличающегося от нынешнего печального положения большинства граждан России. И ничто, включая то, что для нас было бы чуть ли ни святым (пример — нынешний чемпионат по футболу во Франции) — вовсе не препятствие для массовых забастовок, то есть, для использования весьма болезненных для верхов и потому эффективных инструментов отстаивания своих прав.

Красное Знамя Победы и… Столыпин?

9 мая. Здесь, за исключением весьма ограниченного круга отщепенцев, казалось бы, полное единение. Но вот беда: никого даже намека на переход от единства в отношении памяти о Великой войне и Победе к столь же единодушному развороту современной экономической и социальной политики в направлении безусловной защиты стратегических национальных интересов, новой мобилизации сил и ресурсов на развитие, в том числе, противостояние с достаточно очевидной внешней угрозой.

Нужны ли тому доказательства? Достаточно напомнить, что на хронологически близком «историческом» (предварительно тщательно распиаренном) экономическом совещании при Президенте по выбору дальнейшего пути развития (подробно я писал об этом в «СП» в статье «Российская государственность в зеркале экономического совещания при Президенте») основными докладчиками выступили: Улюкаев, Кудрин и, в качестве, вроде как, единственной (!) как будто более или менее национально ориентированной альтернативы — представитель некоего «Столыпинского клуба» Титов — он же уполномоченный по правам предпринимателей при Президенте.

Важно дополнить к тому, что я писал ранее: Сергей Глазьев, со всей, без преувеличения, стоящей в этом вопросе за ним Российской Академией наук, в отличие от возникшего у многих ошибочного представления, права быть докладчиком на этом высочайшем совещании вообще удостоен не был — выступал лишь инициативно в обсуждении.

С учетом хронологической близости событий, возникает ощущение, буквально, шизофрении: красное Знамя Победы и … Столыпин — как будто бы единственная альтернатива нынешней компрадорско-олигархической социально-экономической политике…

Подмена созидательного деструктивным

12 июня — день, считающийся официальным праздником, но на деле, с моей точки зрения, день великой исторической ошибки, давший старт легализации деструктивного процесса «суверенизации» частей единой страны. Кстати, и здесь сегодня, спустя более четверти века, налицо пара массовых заблуждений в оценке той ситуации, на которых стоит остановиться.

Первое. Представление о том, что картина мира в глазах большинства населения тогда была такой же, как сегодня, и лишь какие-то злобные анти-российские силы, вопреки обществу, поддерживали тех, кто оказался затем разрушителями страны. На самом деле, нужно просто вспомнить, сколь массовым было негативное отношение людей к центральной кремлевской власти и к ассоциировавшейся с ней «партноменклатуре». И, именно как следствие этого — поддержка оппозиции во главе с Ельциным. Последний тогда ни к какому олигархическому капитализму не призывал, но, напротив, обещал борьбу с «привилегиями партноменклатуры» и вообще справедливость. По любым данным и оценкам, это была абсолютно массовая народная поддержка.

Второе. Представление о том, что Декларация о суверенитете России была принята «демократами» — вопреки «партноменклатуре».

Да, надо признать, что сторонники демократизации, да и большинство населения, в рамках политической борьбы между властями российскими («демократическими») и союзными («партноменклатурными»), заигрались до того, что дружно восприняли декларацию о суверенитете России как победу демократии. Понятно: на союзном уровне, где тогда работал я как депутат союзного Съезда, к лету 1990-го года все представлялось уже бесперспективным: ни от Горбачева, ни от большинства союзного Съезда, демонстрировавшего себя абсолютно послушным инструментом в руках Горбачева, люди ничего обнадеживающего уже не ожидали.

Но, на самом деле, было два совершенно разных параллельных процесса.

Попытка демократизации страны, введения сменяемости и ответственности властей — процесс один, никак не связанный с разрушением страны, сам по себе не создающий для этого предпосылок.

Перетягивание каната между властями различного уровня в условиях возникшей неопределенности — процесс совершенно другой, никак не связанный с какой-либо демократизацией. Хотя сейчас тем, кто хотел бы сохранить навечно несменяемость и безнаказанность власти выгодно «переводить стрелки» в общественном сознании и создавать представление, что именно попытка демократизация привела четверть века назад к разрушению страны.

Напротив: именно отсутствие надлежащих четких механизмов подконтрольности, гарантированной сменяемости и наказуемости власти и делало властные полномочия столь неудержимо притягательными, а процесс перетягивания властного каната — столь увлекательным. Процесс перетягивания каната властных полномочий, особенно в условиях возможности произвола, не связан вообще с какими-либо идейными взглядами — это процесс амбициозно-корыстный.

Так вот: созидательный процесс (введения сменяемости, подконтрольности и наказуемости власти) был подменен процессом другим — меркантильно своекорыстным и деструктивным. Соответственно, за декларацию, провозгласившую верховенство республиканских законов над союзными, проголосовали на Российском Съезде равно: и «демократы», и «партноменклатура».

Урок нам всем на будущее еще и в том, что союзная власть во главе с Горбачевым (включая «агрессивно-послушное большинство» союзного Съезда) допустила тогда такое падение собственного авторитета в глазах большинства населения, при невозможности эту власть реально заменить, переизбрать, что, действительно, совершенно деструктивный процесс республиканской «суверенизации», начатый 12 июня 1990 года, воспринимался большинством населения совершенно ошибочно — не как пролог к разрушению страны, но как некая победа демократии…

Кажется, четверть века — период достаточный для того, чтобы осмыслить роковую ошибку и спровоцированное ею затем (через полтора года) уже преступление — разрушение единой страны?

Осознать и осудить ошибку, предшествовавшую затем преступлению, понять ее суть — что отнюдь не в демократизации было дело, но в своекорыстной жажде бесконтрольной власти и разграбления общенародной собственности — шаг на пути морального выздоровления, а значит и становления в будущем нормального государственного механизма.

Память предков обязывает

И, наконец, приближающаяся памятная дата — 22 июня. Историки и специалисты сейчас к этой трагической годовщине описывают все, что связано с событиями 75-летней давности, чрезвычайно подробно и скрупулезно. С позиции же сегодняшнего дня, отдавая дань памяти героически погибшим, после всего, что сказано выше в отношении иных весенне-летних дат, напомню одно. Есть мелкие политические разногласия, а есть главный сакраментальный вопрос: «Ты за свою страну или за чужую?». Так вот, в преддверие трагической годовщины, нелишне напомнить, что сегодня этот сакраментальный вопрос лежит в сфере, прежде всего, социально-экономической политики. Той самой, что, в отличие от предвоенных лет, сегодня с каждым днем усугубляет наше научно-технологическое отставание от стратегических конкурентов-противников.

Так если мы не на словах, а на деле верны памяти героически погибших предков, то сегодня мало просто выйти с портретом деда на 9 мая или склонить голову 22 июня. Нужно еще и найти моральные, физические и организационные силы для того, чтобы, наконец, «разрушить Карфаген» — нынешнюю чрезвычайно пагубную, по-прежнему подчиненную внешним интересам социально-экономическую политику — радикально изменить.