Сайт единомышленников Болдырева Юрия Юрьевича

  •    «Я предложил шахтёрам: Не ждите, что кто-то добрый за вас решит проблемы. Выдвиньте своего человека и предложите разным партиям, любым, кто возьмёт. Мы — возьмём. Только давайте так, если в Думе начнёт налево и направо собой торговать — сами с ним разбирайтесь. Нам нужны такие, чтобы потом не продавались... Знаете, что они мне отвечают? «Таких, чтобы не перепродавались, не бывает». Что мне осталось им сказать напоследок? Нечего плакать. Если у вас таких не бывает, то вам ничего не остаётся, кроме как идти и сдаваться тем, у кого такие бывают — китайцам, японцам, американцам... Если общество не способно бороться с предательством — оно просто будет стёрто с лица земли. Это — то главное, что, похоже, наши люди ещё не осознали»

ЧЕГО ДОСТОЙНЫ, ТО И ИМЕЕМ

02.05.2005


«МОГ БЫ И ПОЛОСНУТЬ…»

 

Кто-то из великих сказал, что демократия – это не выбор лучшего, а лишь отказ от неприемлемого. Тогда важно, где проходит граница неприемлемости.

Как соотносится наша граница неприемлемости с подобными границами, устанавливаемыми для себя и своей власти жителями более развитой и успешной части мира, легко показать на простом примере.

 

В Норвегии руководитель их высшего контрольного органа рассказал мне как о самом крупном случае непорядка о ситуации, когда при строительстве моста выявилась ошибка в расчёте сметной стоимости работ. Был скандал – министр чуть не слетел с должности. Сравните с нашей тотальной безнаказанностью при прямом разворовывании властью госсредств и госресурсов…

 

Значит, у нас граница неприемлемости проходит на уровне, определённом известным анекдотом. Напомню: девочка просит дяденьку, бреющегося опасной бритвой, завязать ей бантик, на что дяденька отвечает: «Извини, девочка, сейчас я занят». И резюме рассказчика: «А ведь мог бы и полоснуть…»

 

ПОКА ПЕТУХ НЕ КЛЮНЕТ

 

При отсутствии независимых источников информирования общества о деятельности власти, а также при нашей нетребовательности по отношению к ней приемлемость власти определяется не качеством её работы, не пользой или вредом, приносимыми обществу, а факторами случайными, внешними.

 

В частности, если оценивать власть по ощущаемому качеству жизни, то смена власти будет происходить не тогда, когда мы узнаем о её недобросовестных или преступных действиях, а при очередном снижении мировых цен на нефть или ином изменении внешней коньюнктуры.

 

Но и здесь модель удержания власти ещё на какое-то время отработана: можно набирать долги, а точнее, загонять в них нас, страну. И в условиях отсутствия у государства ряда жизненно важных «табу», например, на внешние заимствования и выстраивание финансовых пирамид, «плохой» оказывается не та власть, которая пускает наши ресурсы на ветер и наращивает долги, но та, которую специально ненадолго допускают до рычагов управления тогда, когда созданные предшественниками пирамиды начинают рушиться.

 

ОТКУДА БЕРЁТСЯ «РЕАЛЬНАЯ» ОППОЗИЦИЯ

 

У нас перед глазами совсем недавний пример. Год 1999-й: была ли оппозиция в лице «Отечества» – «всей России» реальной? Безусловно. Кому и чему противостояли? Президенту Ельцину и его команде. Сразу же нашлись и лидеры, и идеи.

 

Были ли идеи первоосновой? Разумеется, нет, хотя среди лидеров были и люди содержательные, с идеями.

 

Что же было ключевым? Ощущение, что вожак болен и не способен удержать власть.

 

Эта оппозиция проиграла и, как известно, поспешила сдаться на милость победителя, объединилась и слилась с ним. Навсегда? Если вы их спросите об этом сейчас, сам вопрос покажется кощунством. Но у победителя как раз иллюзий нет (иначе он не стал бы победителем) – до первого серьёзного промаха.

 

ОППОЗИЦИЯ СЛОВУ ИЛИ ДЕЛУ?

 

С оппозицией властителю всё ясно. Плох он или хорош – не важно, интересует другое: можно ли из его рук власть вырвать? Силён лидер, умеет объединить реальные силы, отсечь от союзников потенциальных соперников – нет оппозиции. Начал лидер «сдавать» («Акела промахнулся!») – оппозиция формируется, находит лозунги и растёт как на дрожжах.

 

С оппозицией системе сложнее. Чему противопоставляет себя оппозиция: написанному на знамёнах власти или её действиям, отличным от деклараций?

 

Проще, если власть открыто декларирует что-то из того, что делает. Например, что всё должно быть абсолютно либерально, без какой-либо защиты своих производителей товаров и услуг: выживут те, кто «конкурентоспособен». Или что армия только проедает наши ресурсы, а врагов у нас нет, и воевать нам ни с кем не придётся…

 

Сложнее, но в пределах решаемого, если власть говорит не то, что делает, но есть институты альтернативного информирования общества – тогда власти врать о своих действиях всё-таки затруднительно. Совсем тяжело, если риторика разучена адекватная, соответствующая настроениям в обществе, но при сохранении прежнего курса на сдачу позиций «цивилизованному миру». Да ещё и в условиях, когда альтернативного механизма доведения до общества информации нет и если не вся, то значительная часть властной риторики воспринимается населением за чистую монету…

 

ПРАВО-ЛЕВАЯ МАТРЁШКА

 

Какая же содержательная оппозиция сегодня у нас возможна, это оппозиция чему?

 

Напрашивается – оппозиция разложению и коррупции. На словах, казалось бы, да. Но на деле надо понимать, что почти все, кто стал успешным, стали успешными во многом благодаря этому разложению. И терять «ходы» никто не хочет…

 

Стоит отметить, что привычное деление на силы праволиберальные и левопатриотические не является естественным и типичным. В частности, почему патриотические только с левыми, а не с правыми?

 

Но ещё важнее, что выбор населением из самоопределившихся в этом спектре политических сил вовсе не означает адекватное этому выбору представительство интересов.

 

Так, означает ли провал правых, что правые теперь не представлены в парламенте, как нас уверяют политологи? Нет. Напротив, если в нынешнем парламенте (а также правительстве и администрации президента) что и представлено всерьёз, так это крайне правые (независимо от формальной партийной принадлежности) – крупный капитал – по своим реальным интересам и действиям.

 

КАПИТАЛ: ПЯТАЯ КОЛОННА ИЛИ НАЦИОНАЛЬНЫЙ РЕСУРС?

 

Ситуация, когда правые силы, связанные с крупным капиталом, находятся по одну сторону баррикады, а силы патриотические – по другую, специфична именно для нашего варианта «первичного накопления капитала».

 

И понятно, большинство тех, кто у нас стал богатым, а особенно сверхбогатым, обязаны своим богатством не себе плюс родному сильному государству (помогавшему встать на ноги, защищавшему внутренний рынок, продвигавшему нашу продукцию на рынки внешние), а, конечно, себе, но плюс ещё и развалу своего государства и «дружеской» внешней помощи его разложению.

 

И зависимость от «доброжелателей» и их интересов сохраняется: как в силу их соучастия в операциях по формированию наших «первичных капиталов», так и в силу ориентации нашего крупного капитала на удовлетворение чужих потребностей в наших сырьевых ресурсах.

 

Может ли возникнуть капитал иной, национально ориентированный? В зачаточном состоянии он есть. Но реальным субъектом политики – экономической базой для более мощных национально ориентированных политических сил – он пока не стал.

 

Если он сформируется как база для иной политики, приведёт ли это к более национальной ориентации сил «праволиберальных» или же умножит силы «левопатриотические»? Всё возможно.

 

Но наиболее вероятен вариант, когда по мере становления тех или иных новых сил они не столько будут формировать базу для оппозиции, сколько сдвигать саму власть в желаемом для них направлении – в реальном курсе либо как минимум в риторике.

 

И только если власть по какой-либо причине (из-за сопротивления сырьевого капитала или в силу зависимости от внешних сил) окажется неспособной проводить тот курс, в котором заинтересованы новые силы, тогда можно ожидать усиления экономической базы национально ориентированной оппозиции.

 

ЗАЧЕМ НАМ ЛИШНИЕ НАХЛЕБНИКИ?

 

Из чего произрастает сама идея полезности оппозиции и из чего – идея её ненужности?

 

Начнём с последнего – из того же, из чего проистекает идея о единственности и незаменимости Бога, родителей, об абсолютности их качеств, немотивированной конкуренцией с иными претендентами. Разве родители любят нас потому, что иначе их заменят на приёмных? Разве Господь милосерден потому, что в ином случае его заменят на дьявола? А если и дьявол будет недостаточно милосерден – вновь заменят на Господа (двухпартийная конкуренция) или на кого-то иного (вариант многопартийный)?

 

Таким образом, если власть нам – отец родной, причём не в силу исходных личных качеств её носителей, а в силу закономерности возникновения её полезных для нас свойств, если эти свойства возникают именно при власти, но до того отсутствуют или не проявляются (как родительская любовь развивается именно тогда, когда люди становятся родителями), то, естественно, родителей не выбирают.

 

Идея нужности и полезности оппозиции власти проистекает из противоположного – из представления о нашем одиночестве в мире, об определённой враждебности окружения, о стремлении всего живого вокруг прорваться к лучшему месту под солнцем, подавить нас, заставить нас ещё и работать на них и т.п.

 

Соответственно любая власть в этом случае дефектна по определению, ибо гребёт под себя. Что ей может помешать грести под себя, что может побудить её в той или иной степени работать в наших интересах? Только одно – если мы её заставим.

 

Как мы можем её заставить? Дав ей определённые блага (права, преимущества, деньги, возможности, уважение), но поставив достижение их или пользование ими в зависимость от нашей оценки её работы, поставив рядом заинтересованных в её провале реальных конкурентов (если их нет, не возникли естественным путём – помочь им вырасти искусственно), всегда готовых её реально заменить, представляющих собой фактическую альтернативу… И главное – всегда последовательно давать понять власти, что она не исключительна, что ей всегда есть альтернатива.

 

Какая идея ближе нашему обществу? Можно спорить, но сама жизнь в очередной раз ставит эксперимент, причём весьма близкий к идеальному.

 

Как общество, ориентированное на принципиальную альтернативность власти и требование к ней постоянно подтверждать своё право на власть в условиях равной конкуренции, может отреагировать на прямые и явные нарушения правил конкуренции? И тем более на «царское» поведение, выражающееся в отказе от дебатов с иными кандидатами?

 

Долго думать не стоит – весьма единодушным отказом такому правителю в поддержке на выборах. И даже не потому, что он уже плохо правил.

 

Но потому, что, не имея мотива борьбы с конкурентами и необходимости каждодневно подтверждать делами свою полезность избирателям, обществу, он неминуемо станет плохим правителем. Такого, так поступающего в рамках этой парадигмы до власти просто нельзя допускать.

 

Но как на подобное же поведение реагирует общество, ориентированное на то, что власть должна быть «не нам чета»? Оно, естественно, поддерживает отказ правителя от дебатов с соперниками-конкурентами, так как для него участие действующего президента в дебатах означает готовность «опуститься» до иных конкурентов, признать их равными себе, что… принижает действующего правителя в глазах такого общества и, значит, уменьшает шансы этого правителя на успех и переизбрание…

 

К ВОПРОСУ ОБ АДЕКВАТНОСТИ…

 

И когда многие мои знакомые возмущаются действиями «Единой России» на прошедших парламентских выборах, а теперь и президента, игнорирующих теледебаты с соперниками, я готов разделить их возмущение действиями власти, выражающими её отношение ко мне и таким, как я.

 

Но не готов разделить это возмущение в связи с действиями власти по отношению к нашему обществу. Ведь если люди подобные действия поддерживают, значит, не эта власть неадекватна, но мы – со своими представлениями о норме во взаимоотношениях власти и общества – неадекватны нашему обществу.

 

К сожалению, мою правоту в этом диагнозе подтвердили результаты выборов парламентских и, похоже, ещё более решительно подтвердят результаты выборов президентских.

 

Есть ли претензии к власти? Покажите мне власть, видящую, что общество одобряет и даже востребует именно такое поведение, но готовую добровольно от права на него отказаться, да ещё и начать срочно «перевоспитывать» своё общество в истинно демократическом духе? Зачем?

 

Ведь если подобное восприятие власти сидит в глубинах массового сознания и подсознания, сиюминутное «перевоспитание» приведёт лишь к тому, что вместо правителя-философа, пытающегося быть демократом больше, чем его народ, по мосткам, проложенным самоотверженным предшественником, придёт другой, более естественный в своём поведении, проще и ближе к народу, который в следующий раз до дебатов с конкурентами уж точно опускаться не будет. Если, конечно, собирается победить на выборах в этой стране, а не в какой-то иной, с иным народом и иными нравами…

 

Но это в качестве красивого объяснения поведения на случай вынужденной дискуссии с совсем уж отвязными либералами где-нибудь за рубежом, например, в каком-нибудь очередном Давосе (жертвую власти и её пиарщикам безвозмездно).

 

На самом же деле всё проще и исчерпывается вопросом «зачем», если иного само общество всерьёз не требует…

Анонсы
Санкт-Петербург. Встреча с Юрием Болдыревым (26.09.2017)
Дебаты Игоря Стрелкова и Юрия Болдырева на канале РОЙ ТВ
Наши партнёры