Ради конкурентоспособности или ради безответственности?

«Мировые биржи падают», «Евро опять в зоне риска», «Рубль упал по отношению к доллару»… Это всё уже привычный фон, и большинство наших граждан, казалось бы, он особенно не затрагивает.
 
Но вот свежие новости: «Рубль переоценён» и даже «Нас ожидает плавная девальвация». Вот тут настораживаешься: «плавная девальвация» осени 2007 года у многих ещё на памяти. Так что же, готовимся к новой девальвации?

Начнём с того, что «не затрагивает», с первых приведённых сообщений. Будь мы относительно самодостаточной экономикой, а размеры и богатство страны это позволяют, евро-американские проблемы нас могли бы и не волновать. Но мы сейчас живём за счёт экспорта сырья, и спрос на это сырьё определяет наше положение – это вам объяснит любой экономист. Есть демпфер – «излишки» экспортных доходов идут не в бюджет, а в резервы. При всём негативном отношении к этому (накоплению денег-фантиков, а не вложению в развитие) нельзя не признать, что этот демпфер смягчает влияние снижения спроса на сырьё на наше благосостояние.
 
Но о чём обычно умалчивается? О том, что состояние бирж и рынков влияет на наши накопления, прежде всего пенсионные. Как минимум, по идее «пенсионной реформы» и «накопительной части» наших пенсий: вся эта реформа задумывалась в бредово легкомысленном предположении, что мировые рынки и биржи впредь будут неуклонно расти. А если не будут?
 
Правда, и здесь есть демпфер – помощь Пенсионному фонду из бюджета, хотя и не затрагивающая «накопительную» часть пенсии. И эта вынужденная помощь велика – достаточна для того, чтобы признать «пенсионную реформу» провалившейся.
 
И тут переходим к прогнозам «плавной девальвации», тем более исходящим не от вольных аналитиков, а из недр самого Министерства экономики. Так зачем снижать рубль?
 
Есть множество определений экономистов. Не претендуя на оригинальность, предложу своё: это такие люди, которые умеют желаемое кем-либо выдать за объективно необходимое всем.
 
Сами посудите: на вопрос «Зачем?» вам объяснят, что снижение курса ведёт к повышению конкурентоспособности своих производителей. И будут правы, но применительно лишь к государствам – членам ВТО, принявшим на себя взаимные обязательства по открытости рынков. Но при чём здесь мы, принявшие на себя эти обязательства в одностороннем порядке и уже полтора десятка лет мающиеся в очереди на приём?
 
Более того, существенное повышение конкурентоспособности своего производителя наступает лишь в случае, если практически всё, необходимое вам для вашей повседневной жизни, а также львиную долю того, что нужно для производства продукции, вы делаете сами на своём же производстве, не расходуя иностранную валюту на закупки товаров повседневного спроса и комплектующие для производства.
 
То есть если речь об американской экономике (в прошлом, в период её расцвета), а также о современных экономиках наших соседей по БРИК. Да, Китай может снижать курс своей валюты – на внутреннем рынке, состоянии экономики и населения это может отразиться негативно только в части цен на топливо. Но сравните это с нами: основные товары повседневного спроса получаем из-за рубежа, и даже при производстве военных «изделий» стратегического назначения используются ничем ныне не заменимые импортные комплектующие.
 
Что означает для российского рынка снижение (занижение) курса рубля? Резкое увеличение стоимости почти любого производства и обесценение рубля на нашем же потребительском рынке.
 
Но, может быть, надо пострадать – ради конкурентоспособности?
 
Только если провести девальвацию катастрофическую – пятикратную, как в 1998 году. При девальвации же на десять–двадцать процентов конкурентоспособность, например машиностроения, не изменится. Так, по прайс-листу нашего производителя на асинхронные двигатели 220 вольт машинка в один киловатт стоит от 2 до 2,5 тысячи рублей. А китайскую газонокосилку в один киловатт можно купить в торговых сетях за 1600–1800 рублей. «Брендовая» (хотя сделанная всё равно в Китае) стоит от 2500 рублей. Китайская же углошлифовальная машина даже в два киловатта, да с более сложным коллекторным двигателем – от 1500 до 1800 рублей. И на сколько девальвировать рубль, чтобы угнаться?
 
В то же время у нас есть сектора экономики, в которых вопрос конкурентоспособности остро не стоит – налицо завидная прибыль. Это нефтегазовый сектор, продажа не переработанного леса, металлов, зерна. Вот здесь от занижения курса рубля эффект будет – прибыли ещё вырастут. Но за счёт чего? Не за счёт «повышения конкурентоспособности», а за счёт снижения оплаты труда работников – в долях от выручки за проданное за рубеж сырьё.
 
И возвращаемся к истории с пенсиями: дыру в Пенсионном фонде, прямо вытекающую из реформаторских «успехов» с регрессионной шкалой социальных взносов (с богатых в доле от доходов берётся радикально меньше, чем с бедных), чем закрывать? А тем же: снижением расходов на пенсии в долях от доходов от продажи за рубеж сырья. То есть прямым обесценением этих самых сколь угодно рекламно повышенных пенсий.
 
Таким образом, применительно к нашей современной ситуации, повторю, в отличие от ситуации китайской, бразильской, индийской можно, конечно, продолжать играть в либеральную риторику на уровне: «Снизим курс национальной валюты – получим конкурентные преимущества для национального производителя». А можно и сказать честно: «Снизим курс национальной валюты – обесценим тем самым стоимость накоплений большинства граждан и фактически снизим им пенсии и зарплаты». Непопулярно, особенно перед выборами? Понятно – поэтому честно никто так не скажет, и с девальвацией, вероятно, подождут до выборов.
 
Что же касается вопроса о том, как же на самом деле возродить и сделать конкурентоспособным национальное более или менее высокотехнологичное производство, то это совсем другая тема. Для нашего государства, слава богу, ещё не являющегося членом ВТО, имеющая минимум отношения к играм вокруг курса рубля. Здесь нужен целый комплекс мер совершенно иного характера.