Праздники позади – наступают будни

Праздники позади, наступают будни – и в смысле прямом, и в смысле переносном.

В прямом – мы отметили День защитника Отечества. Отметить отметили, но, судя по всему, им (скажем аккуратно, кому-то) все-таки удается нас разделить, а некоторых и перессорить. Молодцы.

 

Казалось бы, День защитника Отечества для всех, кто за это самое Отечество, а не против него – праздник. Можно спорить, лучшая ли выбрана дата. Можно спорить, верная ли проводится внешняя и оборонная политика, а также, в данном случае, в обеспечение политики оборонной – экономическая (по последнему вопросу мое негативное мнение известно из прежних статей). Наконец, о том, как государство и общество благодарят своих защитников (здесь тоже нам, к сожалению, похвастать нечем). Но стоит помнить, что именно в это время кто-то защищает страну – в условиях, как правило, не слишком комфортных, а кто-то и умирает от старых ран. И, по большому счету, совершенно неважно, разделяет этот человек взгляд на наше советское прошлое как на историческую вершину российской цивилизации (а такой точки зрения в конце жизни придерживался даже известный критик советской системы Александр Зиновьев), или же считает необходимым вести нашу преемственность напрямую от царской России. Главное – он за нашу страну, а не за то, чтобы она была игрушкой в чужих руках.

 

Мой уже послепраздничный призыв в связи с этим даже не к примирению, но к тому, чтобы споры о прошлом не заслоняли для нас настоящее и будущее и никоим образом не давали тем, кто по другую сторону этой, никуда не исчезнувшей линии фронта, нас разделять и нами манипулировать.

 

Тем более, что вокруг нас – все весьма неспокойно, хотя сразу это, может быть, пока и не особенно заметно.

 

Когда кризис только начинался, я выдвинул предположение, что он может похоронить под собой идею так называемого «постиндустриального» мира. Того самого, в рамках которого, вроде как, промышленное производство уже как будто бы и не нужно (во всяком случае, развитому миру), а нужно лишь плодить и разводить всякого рода офисный планктон. Сейчас же, похоже, эта гипотеза начинает подтверждаться. В Европе четко выделилась группа «локомотивов» — тех, кто вполне самодостаточен и сохранил высокий уровень промышленного развития. В то же время, часть европейских государств, в том числе тех, что, следуя рекомендациям и прямым предписаниям из Брюсселя, практически уничтожили свою промышленность и значительную часть сельского хозяйства, теперь совершенно непонятно за счет чего рассчитывают жить дальше. Да, наверное, можно сделать и из Испании, и из Португалии, и из Греции исключительно туристические центры. Но где в наступающем после затянувшейся кредитной вечеринки (того самого праздника, уже в переносном смысле, после которого для всего развитого мира сейчас наступают тяжелые будни) конца прежнего — начала нынешнего века взять столько туристов из северных стран с платежеспособным спросом на эту услугу? Тем более, что, если в Средиземноморье не будет войн и терроризма, то в Турции и Египте (а также Тунисе, Алжире, Марокко и др.) всяко должно быть дешевле. Либо стоимость услуг и, соответственно, уровень жизни в некоторых европейских странах должен для обеспечения конкурентоспособности приблизиться к африканскому.

 

Или лучше бы, конечно, африканский уровень подтянуть, но ведь давно и хорошо известно, что на всех, при таком уровне потребления, ресурсов точно не хватит…

 

В Финляндии, Норвегии и Швеции пока все более или менее нормально, терпимо. Есть мощные высокоразвитые экономики и высокая степень способности к самообеспечению. А вот в мечтавших быть похожими на них прибалтийских странах – бывших республиках СССР – дела совсем плохи. Почему? Да потому, что восприняли от тех, на кого стремились быть похожими, лишь внешнюю форму, существо же – высокоразвитую промышленность и сельское хозяйство, а также место в мировой системе разделения труда (которое просто так и из милости не дается) – то ли не заметили, то ли сочли пережитком прошлого – «устаревшего индустриального» (еще до «постиндустриального») мира… И чем теперь жить? Что теперь есть? Как сохранить уже привычный весьма высокий уровень жизни большинства населения?

 

Кстати, этот кризис, похоже, добавит топлива в топку носителей идей кризиса европейского «социального государства». В том смысле, что они же ведь предупреждали: «Боливар» не выдержит таких высоких зарплат, пособий, пенсий и вообще госрасходов. И весьма похоже на то, что, тем или иным путем, наступление на уровень жизни большинства европейцев сейчас будет осуществляться. Вопрос лишь один: будет это делаться более или менее равномерно по всему ЕС, или же произойдет и как-то зафиксируется разделение ЕС на несколько зон – со своими весьма различными уровнями жизни и жизненными стандартами. Что, в свою очередь, потребует и введения тех или иных более или менее формализованных ограничений на свободу миграции и перетекания трудовых ресурсов внутри ЕС. Одна из первых тому весьма серьезных ласточек – забастовка пилотов «Люфтганзы», недовольных, в том числе, приемом на работу пилотов из других стран (в том числе, разумеется, новых стран ЕС), согласных работать за меньшую зарплату…

 

Но, с другой стороны, и на примере волнений в Греции, и той же забастовки немецких пилотов, мы видим, как организованы в европейских странах и работники, и работодатели. И одна ситуация, когда, как это было до кризиса, глобализация поглощала в основном слабые и недостаточно развитые страны, а странам высокоразвитым несла, кроме ощутимых выгод, еще и тогда лишь намечавшиеся угрозы, до поры до времени прикрывавшиеся сохранением высокого уровня жизни за счет пирамиды безудержной кредитной экспансии. И совсем другое дело, когда германские и французские работники осознают, что либо они должны радикально урезать аппетиты (в противном случае их места займут те же эстонцы, латыши, литовцы, болгары, румыны и далее по списку) – это вариант их согласия с трактовкой ситуации как кризиса или даже кончины европейского социального государства. Либо они должны добиться возврата к приоритетности национальной социальной и экономической политики над политикой ЕС – со всеми вытекающими последствиями в части единства столь поспешно расширившегося ЕС. То есть, социальное государство сохранить окажется можно, но придется поступиться и идеями глобальной планетарной «свободы торговли», и даже европейского единства. Но куда тогда деваться так поверившим в постиндустриальный мир, которым их поманили, бывшим советским республикам и соцстранам восточной Европы? И это не вопрос об их возврате в лоно России – СССР — Российской империи. Может быть, не очень-то и будет нужно. Вопрос другой: останутся ли они в этом случае стабильными, цивилизованными и элементарно безопасными для нас соседями? Не в том смысле, что мгновенно одичают и кинутся на нас. Нет. Но в том смысле, что масштабные проблемы и противоречия в истории человечества прежде, как известно, разрешались преимущественно войной. И войну эту всегда находилось кому спровоцировать и организовать…

 

Тем более, что проблемы даже и для самых успешных европейских стран и для США будут лишь нарастать. Во всяком случае, если им не удастся далее эффективно осуществлять торможение развития окружающего мира. В частности, если Китай, Индия и Бразилия (о России пока умолчим), а также и Иран, Вьетнам и ряд других стран будут все больше и больше брать на себя все более полное самообеспечение и производство на экспорт не только предметов широкого потребления, но и машин, оборудования, авиационной техники (в чем США и ЕС пока практически мировые монополисты) и т.п. На предыдущем историческом этапе ускоренного глобального мирового расширенного производства и инновационного роста западный мир все время успевал создать что-либо такое, без чего окружающему миру было попросту не прожить. Но, не исключено, что этот период может смениться и длительным периодом объективного ограничения общемирового спроса и, соответственно, ограничения инновационного развития. Или, как вариант, инновационное развитие в локомотивах западного мира будет продолжаться, но его плоды не будут представляться всему окружающему миру столь ценными и безальтернативными, чтобы платить за них добровольно любые деньги.

 

Возможно ли это, если учесть, что основным мотором глобального ускоренного развития в предшествующий период была не более чем общемировая кредитно-финансовая пирамида? Пожалуй, возможно. И что тогда – за счет чего США и даже хотя бы одни лишь лидеры ЕС сохранят нынешний уровень потребления?

 

И вот здесь напомню: известному западному политическому деятелю приписывают слова, что России не нужно 150 млн. человек населения – достаточно и 15 млн. В том смысле, что для поддержания «трубы», качающей наши энергоресурсы на Запад, обслуживающего персонала больше и не требуется. Вовлечение же остального населения в значимую экономическую активность неминуемо приведет к экономическому развитию России и… отвлечению ресурсов, которые так нужны Западу. Что ж, с точки зрения исторически неизменного абсолютного эгоцентризма Запада, в этом, безусловно, есть логика.

 

Но, с другой стороны, а сколько населения в новых условиях (когда остальной окружающий мир все больше перестает нуждаться в ее услугах) нужно Европе, при том, что у нее-то как раз лишних ресурсов точно нет? Сколько людей в новых условиях способна будет прокормить Европа? И не получится ли так, что она снова естественно разделится на часть одну, способную к самообеспечению на достаточно высоком уровне, в том числе, и по причине высокого уровня научно-технологического и вновь промышленного развития, а также благоприятных условий для ведения сельского хозяйства (но снова относительно закрытую от окружающего мира – жестко регулирующую товарные и миграционные потоки), и часть, способную лишь к весьма скудному самообеспечению, в том числе, и по причине худшего климата, а также из-за утери промышленно-технологического потенциала, и тоже способную выживать даже и так лишь в условиях отсутствия навязанной прямой конкуренции с более развитыми и богатыми соседями?

 

Это – не прогноз. Но это вариант естественного развития событий, если не будут предприняты какие-то значительные волевые усилия.

 

Способна ли Европа предпринять эти волевые усилия? И, главное, в каком направлении они могут быть предприняты?

 

В качестве одного из вариантов уже забрасывается идея глубокой интеграции Европы и России. В рамках такого сценария теоретически Европа получит доступ к освоению ресурсов России, Россия же – европейские технологии и реиндустриализацию на новом научно-технологическом уровне. Звучит красиво, но с одной оговоркой: а что мешало раньше?

 

Природные ресурсы свои мы и так Европе исправно поставляем, но технологического прорыва взамен, как известно, не имеем. И тут нам объясняют (как это объясняли и двадцать лет назад, когда планировали масштабную приватизацию госсобственности), что все дело в «чувстве хозяина», точнее, в его отсутствии. В том смысле, что когда Европа будет участвовать в освоении Сибири не как бедный родственник, не как в освоении чужого, но как полноправный партнер, осваивающий свое, тогда будет совсем другое дело. Припоминается, что-то подобное и мы уже слышали, когда нам навязывали незабвенные «соглашения о разделе продукции». А также и слышал весь… колониальный мир – примерно аналогичные сказочки для дурачков.

 

И яркий пример неспособности нашей нынешней государственности о чем-либо всерьез с кем-то договориться так, чтобы наши интересы не были ущемлены – ситуация в электроэнергетике. Премьер Путин только что вынужден был признать, что новые собственники генерирующих станций, а это все наши старые знакомые – «трудоголики» Вексельберг, Лебедев, Потанин и Прохоров (фамилии перечислил премьер), не выполняют свои постприватизационные инвестиционные обязательства и, более того, 60 млрд. рублей, в том числе, часть из которых прямо выделена государством, уже использовали нецелевым образом. Премьер деликатно попросил коллег выполнять свои обязательства, но у меня встречный вопрос – цитата из прежнего выступления премьера: «Посадки где?». Тем более, что, как следует из выступления того же премьера, им (трудоголикам) уже шли навстречу, сроки переносили, госпомощь в кризис оказали, но далее ничего конструктивного не происходит. Так и кто ответит? Если дело организовано так, что олигархов и привлечь в результате не за что (или не хочется), то, значит отвечать должен кто-то другой – тот, кто все это от имени государства так организовал? Или я не прав?

 

Сейчас же, повторю, я привел этот пример не как слабости нашей власти вообще, но как демонстрацию ее неспособности чего-либо добиться – даже того, на что есть полное и безусловное право — в отношении тех, за кем есть хоть какая-то минимальная сила. Что за Европой сила несопоставимая со всей мощью нашего олигархата, в этом, надеюсь, сомнений нет? Ресурсов, в частности, природных, у них, конечно, поменьше. Но элементарной дееспособности и организованности, солидарности и целеустремленности, к сожалению, существенно больше, чем у нас.

 

И как тогда нам – таким — с ними «интегрироваться»? Это, получается, сразу то же самое, что просто сдаться. И будет уже не в Объединенной Европе три сорта государств, а в объединенной Евразии – четыре сорта. И какой сорт будем — понятно…

 

А если не сдаваться, то нужно готовиться. Если не к худшему, то к очень сложному и тяжелому. И всякие споры в этой ситуации на тему, какой путь был правильнее девяносто с лишним лет назад – эволюционный или революционный – вполне возможны и уместны. Но споры, а не распри, не новая вражда на этой основе.

 

И последнее: как сейчас раскручивается скандал по поводу предстоящего вывешивания портретов Сталина как главнокомандующего к шестидесятипятилетию Победы. А еще до этого сколько было переживаний в связи с тем, что Сталин объективно выходил в лидеры телешоу по выявлению главного героя истории России («Имя России»)… Но ответ ведь известен: если власть безответственно мягка и добродушна по отношению к тем, кто берет на себя и потребляет много, а своих обязательств (в том числе, постприватизационных инвестиционных) не выполняет; и столь же или даже более того ласкова по отношению к тем, кто все безответственное безобразие с «реформированием» электроэнергетики затеял, не обеспечив (и даже не предложив) жесточайших механизмов ответственности – соответствующих масштабу вопроса, то по кому должны естественно затосковать люди? По тому, кто способен спрашивать строго. Приоритетом на эмоциональном уровне – чуть ли не единственным – выходит это. Чему же тут удивляться?

 

Главное: праздники, похоже, заканчиваются. Какое там смягчение ответственности за экономические преступления? Спрашивать строго все равно придется. Кто будет спрашивать и с кого, и насколько это будет справедливо – другой вопрос. Но, похоже, весь мир просто обречен на определенное ужесточение. И нам к этому придется быть готовыми.