Борьба с коррупцией: есть предыстория
02.06.2008
Сразу замечу, что не могу пройти мимо одного события, казалось бы, мало связанного с кампанией по борьбе с коррупцией, – выборов членов Российской Академии наук.
Казалось бы, вертикаль выстроена, отлажена, и мышь не проскочит. Но вот новость: в действительные члены Академии избран известный экономист Сергей Юрьевич Глазьев. Могла ли быть на подобное команда или хотя бы санкция сверху? Разумеется, нет.
Не в упрек власти, а в поддержку ее будущей кампании по борьбе с коррупцией: конечно, удобно управлять, когда все под личным высочайшим контролем, но есть сферы, где просто жизненно необходима определенная фронда – идейная, очевидно, абсолютно не замешанная на коррупции, а, напротив, противостоящая ей. Это, похоже, тот случай.
Как человек, лично хорошо знающий Сергея Юрьевича, причем не по бурной молодости, но по совместной не менее бурной борьбе против насаждения в нашей стране оккупационного режима «соглашений о разделе продукции», да еще и в самом вульгарном и унизительном из всех возможных вариантов, искренне рад этому событию. Это не тот случай, когда высокая академическая наука — отдельно, а жизнь – отдельно; когда интеллект — где-то в одном месте, в тихих гаванях, а воля и борьба за интересы страны – совсем в другом месте. Здесь – все воедино.
Поздравляю и Сергея Юрьевича, и Российскую Академию наук.
И надеюсь, что и власть, в условиях все очевиднее сжимающегося вокруг нашей страны кольца, а также в ситуации постоянно декларируемого ею «кадрового голода», все-таки перестанет, наконец, разбрасываться такими кадрами…
Но вернемся к кампании по борьбе с коррупцией.
Дальнейшие рассуждения стоит вести в рамках ранее введенного принципиального разделения коррупции на два вида: аппаратной и государственно-политической. И, соответствующего разделения методов борьбы: сверху по аппаратной линии, или же снизу, в рамках революционных или эволюционных, но, и в этом случае, с оказанием обществом последовательного и жесткого давления на власть.
Особенность же нашей ситуации как раз в том и заключается, что, с одной стороны, налицо вид и масштаб коррупции, никак не исчерпывающиеся понятием «аппаратная», с другой же стороны, борьба (или декларирование борьбы) с ней начинается явно сверху, спускаясь вниз по всей нынешней неформальной вертикали, в которую, в том числе, подпадают и те элементы государственно-политической системы, которые по Конституции (вне понятий, пусть даже и закрепленных законом, но имеющих своей первопричиной механизмы именно коррупционные), казалось бы, вообще не должны иметь отношения к этой вертикали.
И еще одно: в это трудно поверить, но еще совсем недавно в нашей стране, оказывается, осуществлялись попытки подлинной борьбы с коррупцией и без всяких инициатив сверху…
Поясню вышесказанное на примере. Так, несколько дней назад ко мне обратилась одна московская радиостанция с просьбой прокомментировать в эфире заявления представителей Счетной палаты России о готовности включиться в кампанию по борьбе с коррупцией, для чего Счетная палата (в соответствии с ее заявлением), вроде как, намерена покончить с коррупцией в своих же собственных рядах. И вопрос радиостанции был сформулирован примерно так: должна ли именно Счетная палата принимать участие в борьбе с коррупцией, и в чем источник и причина коррупции в самой Счетной палате?
Разумеется, должна, но почему ей для этого нужна инициатива «сверху» — с вершины «вертикали», к которой по логике этот орган не должен иметь совершенно никакого отношения?
Что же касается источника и причины, здесь стоит напомнить предысторию.
Для тех, кто более или менее знаком с нашей Конституцией и испытывает хотя бы минимальное доверие к печатному слову (разумеется, не всякому, но конституционному!), ответ напрашивается сам собой – исходя из прописанной в основном законе процедуры формирования этого государственного контрольного органа. Напомню: по Конституции Счетная палата формируется совершенно независимо от всей прочей системы органов государственной власти двумя палатами нашего парламента. Дума назначает председателя и половину состава аудиторов; Совет Федерации назначает заместителя председателя и другую половину состава аудиторов. Соответственно и логично, и это было затем закреплено в законе, чтобы палаты парламента затем и освобождали этих должностных лиц от занимаемых должностей, а значит, в обеспечение информированности для принятия решения, чтобы Счетная палата была подотчетна палатам парламента.
В рамках такой схемы (сразу замечу, что ныне уже не действующей, практически отмененной), предусмотренной для обеспечения максимально возможной (в реальном мире) независимости контролеров от контролируемых, понятно, что источник коррупции (к сожалению, так или иначе, но всегда возможной в любом государственном органе) следует искать в органе, формирующем Счетную палату – в парламенте. Причем, источник этот может быть как прямым – целенаправленное проталкивание на должность конкретных людей с изначально криминальными целями, так и косвенным – как элементарная халатность и безответственность народных представителей (не каждого отдельно, но их совокупности), не озадачивающих себя полнотой ответственности за деятельность своих назначенцев (искушаемых криминалом ежечасно и ежеминутно), а значит и не занимающихся всерьез отслеживанием всех нюансов их деятельности, своевременно не отстраняющих от должностей недобросовестных.
И здесь стоит заметить, что по большому счету в деятельности Счетной палаты, которой в нашей стране всего-то тринадцать лет, можно выделить всего два основных периода функционирования. Первый – с начала формирования (1995 год) и по начало двухтысячных. Второй – с начала двухтысячных и по настоящее время.
В первый период Счетная палата не сотрясалась внутренними коррупционными скандалами, хотя внутренних конфликтов, в том числе, выносившихся на суд палат парламента, было множество. В этот период Палата выявила множество самых масштабных и громких преступлений, совершенных подконтрольной ей исполнительной властью страны. И тогда понятно, что не зря эта власть ранее так сопротивлялась созданию Палаты.
Ведь особенностью периода, в который готовился закон о Счетной палаты, было то, что в течение года после государственного переворота осени 1993 года страна жила без какого-либо независимого контроля за властью, в том числе, финансового контроля. В течение всего 1994 года, когда Счетной палаты еще не было, на любые попытки продолжавшего свою работу Контрольно-бюджетного комитета (действовавшего ранее при Верховном Совете РСФСР, а после вступления в действие новой Конституции — при Государственной Думе) получить какую-либо информацию, Правительство отвечало, что никакую информацию представлять этому органу не обязано.
После принятия закона о Счетной палате Думой и его одобрения Советом Федерации Президент Б.Н. Ельцин незамедлительно наложил на этот закон вето. Причем, в обосновании несоответствия (с точки зрения Президента) закона Конституции значились как раз именно те ключевые положения, которые и были предметом дискуссии и даже конфликта на стадии разработки закона, и благодаря которым Счетной палате затем и удалось сыграть свою важную историческую роль – зафиксировать документально процесс разграбления страны и ее экономики своей же властью.
Тем не менее, преодолевать вето не пришлось: политическая ситуация в конце 1994 — начале 1995 гг. была такова, что в решимости обеих палат Парламента преодолеть вето Президента по этому закону не приходилось сомневаться, и потому, узнав о намерении абсолютного большинства тогдашних депутатов настоять на своем, Президент Б.Н. Ельцин вынужден был свое вето отозвать и закон подписать.
Но сопротивление независимому контролю на этом не прекратилось. Достаточно сказать, что в первые три года работы Счетной палаты она не имела вообще никакого собственного здания, в первые годы Правительство финансировало свою собственную деятельность более чем на сто процентов по сравнению с планом и, в то же время, финансировало Счетную палату лишь примерно на треть от плана и потребностей. Ситуация очевидного препятствования подконтрольного органа работе контролеров столь накалилась тогда и стала столь очевидной, что Парламент вынужден был пойти на беспрецедентные меры и на протяжении целого ряда лет затем включать в законы о бюджете специальные нормы о праве Счетной палаты самостоятельно списывать предусмотренные ей по закону деньги со счетов федерального казначейства.
Подчеркну, все вышеописанное, начиная с борьбы за принятие нормального, полноценного закона о независимом органе контроля за властью – и было этапом совершенно реальной, а не декларативной, именно БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ. Кто на чьей стороне в этой борьбе был тогда – каждый может сделать вывод сам.
А чтобы вывод мог быть более аргументированным, напомню, что именно в этот первый период работы Счетной палаты РФ ею были выявлены и преданы огласке самые грубые и беспрецедентные по масштабам нарушения в деятельности исполнительной власти, в управлении федеральными финансовыми средствами и госсобственностью, а также подготовлены принципиально важные заключения на законопроекты. Приведу лишь несколько примеров, и в это стоит вчитаться:
- отрицательное заключение на закон «О соглашениях о разделе продукции» (1995 г.); закон был отклонен Советом Федерации и переработан в согласительной комиссии, что не позволило перевести все наши недра под зарубежный контроль на режим, аналогичным тому, в рамках которого, до перехода под контроль Газпрома, реализовывался проект «Сахалин-2», и в рамках полной аналогии которому сейчас осваиваются нефтяные месторождения в оккупированном Ираке;
- отрицательное заключение на законопроект «О перечне участков недр, переводимых на режим соглашений о разделе продукции» (1996 г.); законопроект был отклонен Государственной Думой, что не позволило перевести 40% разведанных запасов нефти на выше упомянутый колониальный режим;
- проверка реализации соглашений «Сахалин 1» и «Сахалин-2» (1999 и 2000 г.г.), в рамках которой было доказано, что расчетный ущерб от соглашений по сравнению с разработкой на основе лицензионного режима, при условии выполнения сторонами соглашений и в ценах 1999 года за период их реализации составит для бюджетной системы России более 60 млрд. долларов (в нынешних ценах, по моей оценке – не менее чем в пять раз больше);
- отрицательное заключение на проект закона о ратификации Энергетической хартии – той самой, что должна была предоставить европейцам доступ к нашим природным ресурсам как к своим;
- выявление противозаконного изъятия из федерального бюджета 1995 года его целой трети (!) — девяти миллиардов долларов – на противозаконные «компенсации» в связи с отменой льгот по ввозу спиртного и сигарет;
- вскрытие противозаконности и притворной сущности «кредитно-залоговых аукционов», в ходе которых ключевые стратегические объекты госсобственности России, включая «ЮКОС», «Сибнефть», «Норильский никель», «Тюменская нефтяная компания» и др. оценивавшиеся каждый от нескольких миллиардов до нескольких десятков миллиардов долларов, были противозаконно переданы новым владельцам за суммы всего несколько сотен миллионов долларов, да еще и предварительно положенные Правительством на депозиты в коммерческие банки;
- выявление фактов потери контроля над собственниками ряда стратегических объектов, включая морские порты и крупнейшие аэропорты;
- выявление фактов передачи практически под контроль НАТО ряда стратегических с оборонной точки зрения предприятий страны;
- выявление фактов и механизма перевода в руки частных лиц средств кредитов международных организаций;
- выявление факта и механизма разбазаривания Центральным банком основной доли кредита МВФ объемом в 4,8 млрд долл. летом 1998 года — переданной Центробанку части объемом 3,5 млрд. долл.
- выявление грубейших нарушений закона в Государственном Эрмитаже в части хранения и учета, а также вывоза за рубеж ценнейших объектов нашего культурного достояния.
Большинство соответствующих отчетов и заключений опубликованы в Бюллетене Счетной палаты РФ и доступны общественности, исследователям, историкам, с помощью сайта Счетной палаты.
Стоит ли напоминать, что весь этот первый период Счетная палата – орган независимого контроля за властью — подавалась в большинстве массовых средств массовой информации как нечто заведомо вредоносное, излишне политизированное, ортодоксальное, препятствующее реформированию нашей экономики и успешному развитию страны…
В чем принципиальное отличие второго периода – практически, нынешнего времени – об этом в следующей статье. А сейчас – лишь вопрос: уместно ли браться сейчас всерьез за какую-либо борьбу с коррупцией, не учитывая опыт прежней борьбы и не делая естественно проистекающие из этого опыта выводы, в том числе, в кадровой сфере?
