НАДО ЛИ СОХРАНЯТЬ ТАКИЕ ОБЪЕКТЫ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ, КАК ДАЧА МУРОМЦЕВА?
05.01.2010
Н. БОЛДЫРЕВ — Доброе утро.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Скажите, сколько людей в этом доме проживало?
Н. БОЛДЫРЕВ — Проживало семей, просто посчитать, сколько людей, — много.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Человек 20, по-моему.
Н. БОЛДЫРЕВ — Где-то так.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – В том числе и дети.
А. ОСИН – А почему вы не хотели уезжать?
Н. БОЛДЫРЕВ — По очень многим причинам. Во-первых, все, включая моих детей, просто влюблены были в этот дом, во-вторых, у нас действительно здесь музей. В-третьих, нам реально некуда деваться. У нас нет другого жилья.
А. ОСИН — А вам не предоставляли ничего?
Н. БОЛДЫРЕВ — Нет.
А. ОСИН – Они что вам предлагали на вокзал с чемоданами ехать или что?
Н. БОЛДЫРЕВ — Все говорили так: вы не бомжи – не бомжи, вы прописаны – прописаны. Реально прописана вся моя семья 9 человек в крохотной квартире в Зеленограде. По месту прописки, ребята.
А. ОСИН – Подождите, тогда на каких основаниях вы жили в этом доме, извините уж за такой вопрос.
Н. БОЛДЫРЕВ — Ни на каких. Я в этом доме родился. 50 лет назад. Здесь родились все мои дети.
А. ОСИН – А тогда как вы оказались в Зеленограде? Просто хочу понять…
Н. БОЛДЫРЕВ — Я скажу. Ситуация такая, что я женился, и собственно прописался…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Я предлагаю разделить эту проблему на две части. Одна – судьба жителей, которые в этом доме обитали. А второе – память о тех людях, которые посещали это здание, дачу Муромцева в разные годы. Как я понимаю, Веничка Ерофеев бывал в этом доме при вас как раз.
Н. БОЛДЫРЕВ — Да, да, так получилось, что когда поступил в институт на физтех, то у меня лодочка была катерная, на которой плавали по северным рекам, в частности. Он плавал с нами. И все мои друзья, вся студенческая группа перебралась в этот дом, он здесь постоянно бывал, он очень забавный человек был Ерофеев. Он очень любил что называется молодежь и ему страшно нравилось быть учителем.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Скажите, пожалуйста, а что из себя представлял тот самый народный музей, который в этом здании был создан?
Н. БОЛДЫРЕВ — Это была на первом этаже отремонтированная квартира с… перегородкой, в которой были материалы, связанные с Ерофеевым, в частности, Константином Васильевым, который тоже часто бывал.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Это художник Васильев.
Н. БОЛДЫРЕВ — Да, его натуральный музей сгорел, он тоже с нами очень дружил, здесь часто бывал.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Кстати, как я понимаю, Васильев там писал некоторые варианты своих картин. В этом доме.
Н. БОЛДЫРЕВ — Да, и по поводу Муромцева и Бунина, у нас были экспозиции, и старое дачное Царицыно, чертежи все. По стенам развешаны. И всякое барахло. Дело в том, что, старый дом был, который собственно была дача Муромцева, был снесен в 1964 году, по-моему. И на его месте построен этот барак. И материалы старого дома, что на чердаках лежало, еще чего-то, мы в свое время стырили, и там это все было.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Скажите, предпринимались попытки придать этому народному музею официальный статус?
Н. БОЛДЫРЕВ — Пытались, конечно. Но дело в том, что, как бы правильнее сказать, мы здесь никто, имя наше никак. Куда мы только ни дергались. И абсолютно непробиваемая ситуация. Просто нет вас и все.
А. ОСИН – А аргументы какие?
Н. БОЛДЫРЕВ — А никаких. Мы когда поняли, что нас сейчас будут сносить и выселять, мы подали в суд, чтобы защититься от всего этого ужаса. Подали в суд на признание права собственности по статье, которая называется – приобретательская давность.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – То есть люди, которые более 15 лет прожили в каком-то доме.
Н. БОЛДЫРЕВ — Да, владеют добросовестно, открыто и непрерывно недвижимым имуществом, приобретают на него право. Дальше это был не суд, это было просто судилище. Анекдот какой-то.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Процесс вы проиграли.
Н. БОЛДЫРЕВ — … а судья говорит: я свидетелям ни одному не верю. Нам было сказано четко совершенно, что все московские суды вы ребята проиграете, единственная надежда на Верховный суд. Вот мы месяц назад подали апелляцию в Верховный суд.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Когда будет рассматриваться, еще неизвестно?
Н. БОЛДЫРЕВ — Неизвестно.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Николай, скажите, а как случилось, что в ночь на 3 января этот дом сгорел?
Н. БОЛДЫРЕВ — Я думаю, это поджог. То есть не думаю, а уверен. Потому что там загорелось снизу, очень странно. Там просто была квартира, в которой у нас жили друзья, они с ребенком, и ребенок у них такой умненький, они его в школу какую-то определили. Они сняли на зиму жилье в другом месте. И единственная была территория такая…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Последний вопрос, скажите, экспозиция народного музея уничтожена?
Н. БОЛДЫРЕВ — Почти. Она на самом деле не так сильно сгорела. Ее пожарные растащили. Я просто в шоке. Эти ребята просто шли с нашими, кресло-каталка была 19 века, у меня микроскоп Аббе, еще до того, как Аббе с Карлом Цейсом контракт подписал. Это 1864 год. Ну куда он его, он сдаст на цветмет, он латунный. Я подошел, милиция стояла, я говорю, что происходит, смотрите. Он говорит: а вы что, не знаете, что пожарные первые мародеры. Я говорю: давайте мы заявление напишем. Тогда это очень долго, поехали в УВД Бирюлево-Восточное писать заявление. Я говорю: вы что, у меня дом горит, я сейчас поеду. Тогда пишите типа отказную, что ничего такого вы не говорили и никого не вызывали. Но я детей послал, они написали заявление. В 7 утра прискакала наша очень хороший друг семьи Катя Деева, это редактор отдела политики «МК», мы сидели, греемся у нее в машине, и мимо идет пожарный, тащит нашу лопату, я говорю: Кать, это все наше, куда он несет. Она дверь открыла, говорит: молодой человек, вы куда это несете. Он: пошла на…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Ну, может быть, они спасали это имущество, вынося из горящего дома.
Н. БОЛДЫРЕВ — Себе в машину спасали, да, да.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Последний вопрос. Скажите, сейчас у всех, кто жил в этом доме, есть крыша над головой?
Н. БОЛДЫРЕВ — Что значит крыша над головой. Есть, конечно, да. То есть мы тут в бане топим печку, сидим и караулим.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Вы сейчас там находитесь?
Н. БОЛДЫРЕВ — Там конечно.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Ну хорошо, спасибо за участие в нашем разговоре.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Сейчас у нас на связи историк, краевед, координатор общественного движения «Архнадзор» Рустам Рахматуллин. Доброе утро.
Р. РАХМАТУЛЛИН — Здравствуйте.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Скажите, это действительно был какой-то ценный объект?
Р. РАХМАТУЛЛИН — Это, безусловно, был участок С. А. Муромцева с древними деревьями, с планировкой возможно первоначальной. Что касается самого дома, он не был исследован, дача Муромцева как таковая выглядела иначе, есть сведения, что нынешний дом стоит на фундаментах, по крайней мере, но это нуждалось в специальном исследовании. «Архнадзор» предлагал считать это достопримечательным местом. В самом доме бывал Венедикт Ерофеев, и в прошлом году на стене была установлена в его честь мемориальная доска.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Достаточное ли это основание для того, чтобы общественность, краеведы боролись за сохранение этого объекта?
Р. РАХМАТУЛЛИН — Конечно, это в любом случае последний памятник дачного Царицына. Это в любом случае мемориальное место, связанное и с Буниным, и с Верой Николаевной Муромцевой-Буниной.
А. ОСИН – Скажите, а какие аргументы приводили те, кто отказывал, и кто конкретно отказывал в том, чтобы присвоить официальный статус этому памятнику?
Р. РАХМАТУЛЛИН — Дело в том, что количество заявок зданий и сооружений в качестве памятников сейчас приближается к полутора тысячам, может быть, уже превосходит. Около полутора тысяч таких заявок находится в Москомнаследии. И когда они не рассматриваются, причины этого не объясняются. Это просто многолетний иногда с 70-х годов затор. Правительству Москвы всегда было невыгодно рассматривать эту картотеку, увеличивать количество памятников. Тем самым связывать руки себе и инвесторам. Я думаю, здесь один из таких случаев. Даже уверен, и это без объяснений.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Как я понимаю, например, от Бунина там остались только аллеи, по которым он гулял.
Р. РАХМАТУЛЛИН — Дом не исследован, возможно, фундамент, возможно, части стен, об этом трудно говорить категорически, когда дом не изучен.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Судя по сообщениям, которые приходят, музей Царицыно, который претендует на эту территорию, не собирается вырубать лес, этот парк. Да, на месте этого старого отвратительного по внешнему виду, на мой взгляд, двухэтажного деревянного барака, который просто стыдно, что он существовал и далее в таком городе как Москва, построят стоянку для тяжелой строительной техники. Но парк останется. Может быть, на одном из деревьев будет повешена небольшая мемориальная досочка: здесь, под этим деревом вместе со своей возлюбленной гулял Иван Бунин. Ничего страшного.
Р. РАХМАТУЛЛИН — Насчет отвратительности, вы сейчас кого-то цитировали или говорили от себя?
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Я посмотрел фотографии, я впервые о существовании этой дачи Муромцева узнал тогда, когда пожар случился. Никогда в тех краях не был.
А. ОСИН – Действительно не презентабельного вида строение, что там говорить.
Р. РАХМАТУЛЛИН — Если говорить о стоянке уборочной техники, то конечно саду не быть в этом случае. Там нет места для такой стоянки. Но есть еще один аспект, он связан с несогласием людей покидать этот дом.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Но люди ведь не были там прописаны.
Р. РАХМАТУЛЛИН — Это еще и социальная проблема. Не только историко-культурная. Суды не закончились, речь идет о возможности подтверждения прав собственности на основании многолетнего добросовестного проживания. И интересно, что пожар случился перед рассмотрением в последней инстанции.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Скажите, по вашим наблюдениям, как часто в Москве происходят пожары в объектах, на которые кто-то претендует?
Р. РАХМАТУЛЛИН — Давайте возьмем только последние случаи. Этому пожару предшествовал хронологически пожар палат Гурьевых в Потаповском переулке, 6. Сгорела советская надстройка и через три дня после пожара межведомственная комиссия под руководством Владимира Ресина, комиссия по постановке зданий на охрану, то есть комиссия, изучающая списки выявленных и заявленных памятников, готовящая предложения Лужкову, рекомендовала мэру не включать палаты Гурьевых в перечень памятников регионального значения. Предшествовала пожару просьба инвестора Ресину аналогичного содержания. То есть не успел случиться пожар, как комиссии, не глядя, без обсуждения, но на основании заранее заготовленных экспертиз в кавычках, конечно, ложных абсолютно…
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – У нас такие пожары часто происходят?
Р. РАХМАТУЛЛИН — …предложила не ставить дом на охрану. Перед этим осенью, если говорить о частоте, это декабрь, в сентябре сгорел знаменитый дом Быкова работы Л. Н. Кекушева, великого архитектора на Второй Брестской улице, 19. И снова дело дошло до декабрьской ресинской комиссии, и там снова было предложено, рекомендовано Лужкову не ставить этот дом на охрану. Перед этим в 2008 году был пожар в типографии в Первом Самотечном переулке, это единственная существующая постройка Лисицкого. Всемирного известного архитектора. Не построившего на практике больше ничего, по всей видимости. Недавно найден подписной чертеж, и пожар 2008 года и на все той же ресинской комиссии декабря 2009 года рекомендация не ставить его на охрану. По-моему, связь очевидна. И выглядит это как просто поощрение вольно или невольно поджогов.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Правильно ли я понимаю, что человек, который у нас главный в Москве по строительству и соответственно каким-то образом профессионально заинтересован в том, чтобы строилось больше всего нового и хорошего, он же возглавляет комиссию по этим памятникам?
Р. РАХМАТУЛЛИН — Совершенно верно. Только эта комиссия межведомственная, они на все возражения правового характера относительно своей нелегитимности говорят, что решения комиссии остаются рекомендательными, фактически действительно эти решения принимаются в Москомнаследии, списки готовятся там, но утверждает эти промежуточные рекомендации Владимир Ресин.
В. ВАРФОЛОМЕЕВ – Спасибо большое за участие в нашем эфире.
