ЭРМИТАЖ — НЕ ДЛЯ КРАЖ!

Беседа с экс-заместителем главы Счетной палаты РФ
 
Савва ЯМЩИКОВ. Юрий Юрьевич, никогда не забуду ошеломляющего впечатления, которое произвели на меня результаты проверки Эрмитажа Счётной палатой в 2000 году. Меня, музейного работника с почти полувековым стажем, поразила тогда реакция тандема Швыдкой—Пиотровский на вопиющие факты нарушений, обнаруженных вашей комиссией в крупнейшем музее страны. Часами не сходили эти господа с экранов телевизоров и газетных полос. Вам же, крупному государственному чиновнику, они не дали и рта открыть, обвинив в политиканстве и пиар-кампании. Под стать своим хозяевам вёл себя и бывший комсомольский аппаратчик Вилков, почему-то поставленный на должность ответственного за художественные ценности России, совсем ему не знакомые. Вот и сейчас на фоне плохо срежиссированной истории с кражей в Эрмитаже, те же “герои” пытаются отвести от себя удар, устраивая глобальную проверку всех музеев России — от столичных до провинциальных. Такой неоправданный аврал может пагубно сказаться на работе не замеченных в нарушениях режима хранения музейных подразделениях. Уверен, что следует прежде спросить у г-на Пиотровского, зачем нужен Эрмитажу открытый им филиал в Лас-Вегасе? Куда он собирается повесить купленный за миллион наворованных у народа потанинских денег “Чёрный квадрат” Малевича? Почему захламляет уникальный архитектурный комплекс выставками низкопробных постмодернистов типа кухонного концептуалиста Кабакова?

Юрий БОЛДЫРЕВ. Есть такое понятие — индикатор, звоночек. То, что случилось сейчас, явно какой-то звоночек. Почему этот звоночек услышан — а он по сравнению с тем, что было выявлено семь лет назад, очень «тоненький» — у меня ответа нет. Сейчас пропала 221 единица хранения. А тогда проверкой учетных документов, ведущихся с 1950 года, по лицевым счетам хранителей, по семи отделам (проверялось только семь отделов) было установлено, что 221351 единица хранения — это почти 8% от всего объема экспонатов — числится за 78 хранителями, уже уволившимися из музея. Эти 221 с лишним тысячи единиц не числились на момент проверки на материально ответственном хранении ни на ком конкретно. Вот читаем подряд страницы отчета: любая выставка — смета не составлялась, бухгалтерские документы не представлены. Деньги, которые должны были поступать за слайды и видеофильмы, должны были оформляться отдельным соглашением. Соглашение не представлено, деньги на счет не поступили. Здесь оцениваются суммы по каждой выставке, а это порядка 150-200 тысяч долларов. Или такой факт: в Италии находилась картина Анри Матисса. И было выявлено изменение состояния. Самими экспертами Эрмитажа ущерб оценен более чем в 300 тысяч долларов. Никаких документальных следов предъявления Эрмитажем, его руководителем требований по компенсации не зафиксировано. Масса случаев, когда были проверяющим представлены договоры только с подписью представителей Эрмитажа. Тот ли это договор? Вот эти факты все здесь перечислены. И предъявите хоть один факт, который не подтвердился. Строго говоря, Счетная палата не есть авральный орган, которая если что-то вскрыла — сразу кричит. Счетная палата направила представление в Совет Федерации, в прокуратуру, в средства массовой информации. И вы знаете, какое первое публичное событие было тогда? Совместная пресс-конференция Швыдкого, только что назначенного тогда руководителем Министерства культуры, и Пиотровского. И там говорилось, что всё это политизировано, необъективно, неправильно, что это заказная кампания и. т. д. И мне, как зампреду Счетной палаты, пришлось на другой пресс-конференции опровергать эти обвинения в самых простых формулировках. Вот, господа, выявленные факты — Счетная палата даже не обязана их как-то оценивать, Счетная палата обязана их зафиксировать. Факты зафиксированы, представлены обществу. Будьте добры по этим фактам, в том числе требующим уголовного расследования, наводите порядок.
 
С.Я. Постоянно возникают разговоры о смене руководителей ведущих музеев. Недавно с трудом отбились от претензий некоего господина Хорошилова на Исторический музей. Сменить хотят тех, кто не в их упряжке. Эпатажное заявление Пиотровского: «Отставки не дождетесь!» — брошено всему обществу. Мы уже слышали подобные заявления от Чубайса, от Гайдара… Это продолжение тех же самых «традиций». Мой друг Владимир Студеникин сказал на НТВ, что в таких ситуациях не в отставку уходят, а пользуются именным оружием или кашне. Это же не шесть лет назад началось. 30 лет назад в Эрмитаже произошло знаковое ограбление. Тогда сотрудник музея, хранитель, украл массу драгоценных камней, заменил их стекляшками, а «добычу» увез на Запад. Работала комиссия, всё было доказано. Я тогда удивился, как Пиотровскому-отцу сошла с рук эта история. Буквально вслед за ней вор и международный спекулянт Хаммер привозит и дарит Эрмитажу якобы Гойю. Эксперты установили — фальшак. Этот хаммеровский «Гойя» сейчас пылится в запасниках. Но Хаммер просит у Брежнева за это Малевича. Директор Русского музея Пушкарев стоит твёрдо и не выдает Малевича. А Третьяковская галерея дает. Через месяц американский журнал пишет, что Хаммер опять облапошил СССР, продав за 4 млн. долларов эту картину. И Пушкарев, приехав в Америку, получил прессу, где написано, что он — герой. Конечно, Пиотровский говорит, что в мировой практике не подают в отставку. Лжёт — подают! А принимать или не принимать отставку — это уже право правительства. И последняя история. О пресловутой свадьбе дочери Романова, когда была побита музейная посуда. Это была развесистая клюква, выращенная теми инстанциями, которые боролись с Романовым. Но почему не было опровержения, директор Эрмитажа тогда промолчал? Поэтому я считаю нынешнее положение в Эрмитаже не случайным. И работа Пиотровского в связке со Швыдким не случайна.
 
Ю.Б. Счетная палата как высший контрольный орган проверяла всё, что является важным. Это и музеи Кремля, и Третьяковка, и Русский музей, и многое-многое другое. Надо сказать, что те или иные нарушения выявлялись везде. Но очень важна степень системности, массовости, масштабности, грубости, наглости этих нарушений. И оценка того, для чего эти нарушения могли осуществляться. Являлись они следствием запутанности законодательства, являлись они следствием просто огромного объема работы — или это целенаправленное создание механизма, позволяющего разворовывать наше культурное достояние. Ни в одном случае при прежних проверках Счетная палата не сталкивалась с таким сопротивлением проведению проверки. Не выявляла столь грубых массовых и масштабных нарушений. Чтобы был понятен масштаб, я повторю, что при выборочной проверке в семи отделах было выявлено более 221 тысячи особо ценных объектов, не числившихся на материально ответственных лицах. Кстати, солонки-ложечки — если они в Эрмитаже, значит, они представляют безусловную историческую, культурную ценность. 221 тысяча, если любой из них пропадает, то просто некому нести уголовную ответственность.
 
С.Я. Я как музейщик могу сказать, что невинных нарушений в музее не бывает! Любое перемещение экспоната фиксируется тотчас же. Даже если на день они переносятся, необходимо составлять все документы. Мало ли что случится!
 
Ю.Б. Должен сказать, что все нарушения, связанные с экспонированием наших ценнейших произведений искусства: без промежуточных экспертиз, без страховок, без гарантий принимающей стороны, — осуществлялись по так называемым, разрешительным письмам правительства и Министерства культуры, таможенного комитета и так далее. Что само по себе противозаконно. 221 тысяча экспонатов, не находящихся на ответственном хранении, — это выстроенная система, позволяющая безнаказанно уворовывать все. Мы из них выборочно запросили 50. В отчете зафиксировано — представили только 3. Значит, 47 на месте не оказалось. А дальше начался цирк. Спустя месяцы после проверки, вот сейчас экспонаты возвращают через мусорные бачки, через какое-то подбрасывание у ФСБ, а тогда они возвращались вообще каким-то божественным неведомым образом. Пиотровский по всем каналам телевидения демонстрирует: вот «Вступление русских войск в Париж», вот еще что-то. Вот оно, всё на месте». Но где было во время проверки? Выявленных тогда нарушений достаточно для самых жестких санкций и для Пиотровского, и для Швыдкого, и для вышестоящих руководителей.
 
Второе. У нас, как правило, принято ссылаться, что те или иные вещи происходят из-за нехватки денег. Денег не хватает, и мы вынуждены отступать от закона, нарушать закон, чтобы выжить. Так вот, весь отчет Счетной палаты изобилует фактами, когда деньги за выставки Эрмитажа от богатейших галерей в крупнейших столицах мира чудесным образом не поступают — во всяком случае, на официальные счета Эрмитажа. И при этом ни руководством Эрмитажа, ни министерством культуры, ни правительством не предпринимается никаких мер для получения денег. А это многие миллионы долларов. Счетная палата зафиксировала данный факт. Что нужно делать? Будь я сегодня Генеральным прокурором, достаточно возбуждения уголовного дела и проведения встречного расследования с выявлением, при помощи зарубежных коллег, соответствующих платежей из этих галерей. Гамбурга, Нью-Йорка, Лондона и так далее. Были платежи или не были? Я склонен предполагать, что платежи были. Но, подчеркиваю, это мои предположения. А расследования до сих пор не было. Но и того, что выявлено, достаточно для фиксации явной недобросовестности руководителей Эрмитажа и Министерства культуры. Но общество и государство не сделали выводов и продолжают доверять свои ценности этим людям.
 
С.Я. К вопросу о реституции. Я первый в нашей стране поставил вопрос о рассекречивании фондов и 20 лет занимаюсь этими проблемами. Нынешнее событие в Эрмитаже имеет непосредственное отношение к поведению господина Пиотровского в связке со Швыдким к разбазариванию трофейных ценностей. В начале 90-х по приказу Ельцина была создана комиссия по реституции, которая волюнтаристские решения того же самого Ельцина останавливала. Не позволила подарить Колю Библию Гуттенберга или отдать Бременскую коллекцию. Когда Поленов Федор Дмитриевич, инициатор создания этой комиссии, умер, а я заболел, Швыдкой комиссию распустил. И только сейчас, по моему настоянию, создан Межведомственный совет по реституции при Министерстве культуры. Три года назад, Пиотровский, никому не сказав, ни с кем не посоветовавшись, привез Бременскую коллекцию Швыдкому. Из газет мы узнали, что она будет подарена безвозмездно. Губенко в телепрограмме сказал о цене этой “безвозмездности” для тех, кто это организовывает. Почему Пиотровский отдал 114 витражей церкви Мариен Кирхе? Мы же в Бремене договорились, не просто договорились — документ подписан, что за Бременскую коллекцию они нам восстановят церкви в Новгороде и разграбленный Новгородский музей. А они всё это сводят на нет. По Гаагской конвенции мы вообще никому ничего не должны возвращать, потому что Россия — страна пострадавшая. Мой друг академик Янин, который занимается археологией Новгорода в течение 50 лет, сказал, что мы не должны ничего возвращать, потому что нацисты не только церкви разрушили и иконы, они землю сожгли, археологический слой на несколько метров. Мы никому ничего не должны. Должны Швыдкой и Пиотровский. И, видимо, им тоже что-то должны.
 
Ю.Б. Важно понимать — дело не в Пиотровском лично. Ведь почему его тогда бросился защищать Швыдкой? Кто такой был Швыдкой? Швыдкой в то время нам порнографию с «человеком, похожим на генпрокурора» Скуратова демонстрировал по телевизору, если кто-то помнит. Это человек весьма специфический. Он теперь имеет возможность отказываться от прямой дискуссии, но у него есть руководители. Меня не Швыдкой интересует, и общество должен не Швыдкой интересовать. Если Швыдкой и Пиотровский не хотят дискутировать, пусть их руководители дискутируют. Пусть они укажут хоть на один факт из отчета Счетной палаты, который не подтвердился. Мы ведь не кричали: «Гони Пиотровского!» или «Бей Швыдкого!» Счетная палата указала, что вот есть система, позволяющая безнаказанно разворовывать наше национальное достояние. И что? Какая была реакция? Даже выговор Пиотровскому сделали лишь теперь — после того, как сотни единиц пропали, и их теперь частично возвращают через мусорные бачки! Это же курам на смех! Если бы подобное произошло в любом торговом ларьке, на любом предприятии, собственник неминуемо нашел бы виновных и как минимум снял их с работы. Нам говорят, что везде воруют: и в Лувре, и так далее. Да если бы в Лувре выявили хоть тысячную долю того, что выявила в Эрмитаже проверка Счетной палаты шесть лет назад, полетели бы и руководитель Лувра, и министр культуры, и Бог знает кто еще.
 
Я в данном случае призываю именно к публичной дискуссии по этой проблеме. Не для того, чтобы кого-то пригвоздить и наказать, а для того, чтобы мы четко разобрались с той системой разрушения и разворовывания нашего культурного наследия, которая действует в России сегодня. Не Пиотровский и не Швыдкой меня интересуют. Если их убрать, а систему оставить — другие на их месте будут выполнять те же разрушительные функции.
 
С.Я. У меня есть свежие цифры, озвученные Ириной Александровной Антоновой: 17 млрд.долларов требуется на приведение в порядок охранной системы музеев. Швыдкой заявил, что это безнравственно — просить у правительства такие деньги. Ирина Александровна ему говорит: «А 21 миллиард на реставрацию Большого театра — это нравственно?» А огромные деньги на биеннале, где показываются гениталии и экскременты; Толстой, загаживаемый курами? Ведь на это тратятся миллионы! Четыре месяца назад я послал нашему президенту Путину письмо о преступной деятельности Швыдкого по фактам: уничтожение Пскова, уничтожения Абрамцева, волюнтаристское распоряжение трофейными ценностями. И получил бумагу от правительства, что Министерству культуры дано задание ответить на все мои вопросы. Случайный человек из Минкульта ответил лишь на один пункт моего письма — и то соврал. Разве могут не воровать из музеев, если министр проводит телепередачу «Музеи — кладбища культуры»? Чего же ценности заживо хоронить? Вынести их и продать — наша задача. Да и хороши кладбища! Четыре года деятели культуры бьются за то, чтобы Пушкареву повесили мемориальную доску в Санкт-Петербурге, а Пиотровский и Гусев стоят насмерть, чтобы не было этой доски. Не нужна им наша культура. Сейчас с подачи Швыдкого практически уничтожено Абрамцево. Он поставил туда человека, специально разрушающего этот музей. Потому что Абрамцево — это Аксаковы, это Мамонтов, это Поленов, это Врубель, это Гоголь. Мы боремся со Швыдким и другими чиновниками, чтобы в России открыли первый и единственный музей Гоголя. Он же заявил, что нас интересует не музей, а имущество. Я получаю зарплату 2600 рублей — меня имущество не интересует. Оно швыдких всегда интересовало и интересует.
 
Ю.Б. Между тем руководители правительства и президент почему-то решили, что таким людям по-прежнему можно доверить и сохранность нашего культурного достояния, и ответственность за развитие культуры. Почему? Это, мне кажется, главный вопрос.