Противодействовать тысячелетнему «разделяй и властвуй»

Пока всеобщее внимание привлечено к развитию ситуации вокруг Алексея Навального, который еще полгода назад объявил о намерении идти в президенты, переговоры о выдвижении альтернативы на предстоящих выборах ведутся и в другой части политического спектра. Участниками переговорного процесса стали представители организаций, придерживающихся подчас диаметрально противоположных взглядов на то, как должна быть устроена власть в России, но относящих себя к лагерю национально ориентированных сил.

 

 

Одним из инициаторов и модераторов дискуссии с участием коммунистов, монархистов, националистов выступает известный, хотя и несколько отошедший в тень российский политик и экономист Юрий Болдырев. Если кто подзабыл, именно его фамилия была отражена в аббревиатуре «ЯБЛоко», когда будущая партия Григория Явлинского впервые заявила о себе в качестве избирательного блока на парламентских выборах 1993 года. Далее был разрыв Болдырева со вчерашними единомышленниками из-за принципиальных разногласий по законам о Центробанке, пресловутых соглашениях о разделе продукции (СРП), разработка закона о Счетной палате РФ и избрание Советом Федерации на шесть лет зампредом СП.

 

 

Какими Юрию Болдыреву видятся реальные перспективы переговоров патриотических сил и выдвижения от них консолидированного кандидата на выборах-2018? Какую роль в рождении новой коалиции уже сыграл и еще может сыграть лидер КПРФ Геннадий Зюганов? Вероятен ли союз с кем-то из либералов, и может ли, в конце концов, кандидатом от патриотов стать Владимир Путин? Об этом политик рассказал в интервью Znak.com.

 

— Юрий Юрьевич, в первую очередь возразите скептикам по поводу жизнеспособности всей этой идеи — создать альтернативу складывающейся перед выборами повестки и сформировать устойчивую коалицию сил, способных отражать и превращать эту повестку в реальность? Возможно ли это сегодня в принципе? Учитывая, что и силы, о которых идет речь, скажем прямо, не на передовой общественно-политического процесса, они изначально основываются на слишком разных идейных платформах…

 

— По Клаузевицу, ни в одной войне заранее никто не знает, кто победит. Если оценивать шансы со стороны, то, наверное, они невелики. Но мы знаем, ради чего это делаем, прикладываем все усилия.

 

— Главное — ввязаться в войну? А дальше война план покажет?

 

— Главное знать, что хочешь. Мы ясно знаем, что хотим. А удастся ли победить, это вопрос более сложный.

 

— Тогда я задам вопрос немного по-другому, в более практичной плоскости, что ли. Координационный совет либеральной оппозиции очень быстро распался и прекратил деятельность. В чем гарантия, что то же самое не повторится с вашей коалицией? Нет ли опасений, что рано или поздно диалог обернется выяснением, кто больше, старше, опытней, патриотичней и так далее?

 

— Первое: никаких гарантий. Второе: по факту наше «Постоянно действующее совещание национально-патриотических сил России» (ПДС НПСР) работает уже пять лет — не развалилось и не собирается разваливаться, и, более того, ведет переговоры с более крупными и представленными сегодня в парламенте национально ориентированными силами. Я имею в виду КПРФ. Первый раунд — по социально-экономической тематике — прошел, я считаю, более чем успешно.

 

Третье. Следующий раунд переговоров — о конституционном и государственном устройстве — это переговоры более сложные, потому что исходные разногласия несопоставимо более значимые. Тем не менее эти переговоры пока непублично, в рабочем порядке, ведутся, и вполне успешно.

 

 

И последнее. Мне, в том числе и на первом раунде переговоров по социально-экономической тематике 31 марта, приходилось обращать внимание коллег, что главное в таком переговорном процессе — это исходное уважение к партнеру по переговорам. То есть мы договариваемся: никаких претензий друг к другу. Переговоры ведутся до тех пор, пока обе стороны в них заинтересованы. Мы стараемся выдерживать эту линию, находить общее, а не то, что нас разделяет.

 

— Поиск солидарного кандидата на должность президента — решающая часть этой работы. Какие здесь просматриваются этапы, и когда можно ожидать этого выдвижения, учитывая, что до самих выборов остается не так много времени?

 

— Этапы такие. Еще раз: по главному для избирателя — а избирателя интересует не как мы будем принимать решения, а какие они будут, — мы уже договорились. Это по социально-экономической тематике. По тому же, как будет устроена власть на переходный период, уверен, что договоримся.

 

Приведу пример. Крайняя из исходных позиций со стороны коммунистов — допустим, идея диктатуры пролетариата, хотя сейчас в официальных документах КПРФ никакой диктатуры пролетариата нет. У русских националистов — русская национальная диктатура. Казалось бы — несовместимо. Но совместить можно, если отталкиваться не от того, что предлагается, а от того, ради чего или против чего что-то предлагается. На прошедшем 19 мая переговорном совещании я как раз об этом говорил.

 

— Диктатуры в противовес демократии?

 

— Не в противовес демократии, а в противовес диктатуре транснационального, компрадорского, олигархического, криминального капитала, лишь прикрытой демократическим фасадом. Если в этой части видение проблем одинаковое, то обсуждать надо не то, как будет называться, условно скажем, такая «диктатура», а какова должны быть система мер, чтобы не допускать манипулирования голосами избирателей, средствами массовой информации, нашим мнением и мировоззрением и т. д. Это система мер, а как эта система будет называться — вопрос второй.

 

— Вернемся к общему кандидату… 

 

— Хотел бы отметить, что некоторые участники переговоров постоянно подчеркивают, что мы не объединяемся, это не есть коалиция. Это не будет какой-то единой организацией. Но эта форма совместной работы по формированию теневого или, как у нас называется, правительства народного доверия. То есть важна не фигура кандидата в президенты, а команда. Эта команда уже формируется.

 

Из того, что уже публично было озвучено, я могу сослаться на обращение председателя ЦК КПРФ Зюганова в конце прошлого года. Оно было призывом к сплочению, и там был упомянут ряд фамилий, которые могут войти в эту команду и из которой, как предполагается, должна быть выбрана кандидатура в президенты. Сейчас эта работа ведется.

 

— Разумеется, не могу не спросить, кого лично вы видите в качестве потенциального выдвиженца?

 

— Ответ: любите ли вы писать доносы? Часто ли вы это делаете?

 

— Как-то не приходилось.

 

— Дополню: любите ли вы писать доносы на симпатичных вам людей? Наверное, не очень. Мы живем в не слишком «вегетарианское» время.

 

Есть, впрочем, и набор мальчишей-плохишей, таких «отвязных либералов», которых используют для того, чтобы периодически вкладывать им в уста верные идеи, но с единственной целью — эти идеи дискредитировать. Набор мальчишей-плохишей, равно как и дутых патриотов, кочующих с канала на канал практически каждый вечер, известен, перечислять их не буду.

 

На самом деле есть наша жизнь последние 30 лет, есть реальные действия, которые осуществляли люди. Приведу пример. На наши переговоры по социально-экономической тематике мы пригласили семерку — а их и было всего семеро — депутатов Верховного совета РСФСР, которые 25 лет назад проголосовали против ратификации Беловежского сговора, против разрушения СССР. Подчеркиваю, это были люди разных политических взглядов, но по разным мотивам они не смогли своей рукой рушить свою страну. И тем самым продемонстрировали не теоретический, а абсолютно практический патриотизм и национализм.

 

Другой пример — среди тех, кого я всячески выдвигаю в эту команду, готов был бы выдвигать кандидатом в президенты, есть бывший губернатор Амурской области, востребованный в 1994 году на пост руководителя Госкомимущества. Первое, с чего он начал, — это лишил пропусков так называемых иностранных советников, агентов ЦРУ. За что тут же поплатился должностью. Я имею в виду Владимира Павловича Полеванова, который после этого не спился, не скурился, а продолжает работать. Он — доктор геолого-минералогических наук. Его лекции, в том числе об угрозах человечеству, можно найти в Сети. То есть, с одной стороны, это человек, который не в теориях, не в разговорах, а на практике продемонстрировал, что он русский патриот, готовый пожертвовать карьерой ради того, что он считает нужным сделать. А с другой, он еще и интеллектуал, признанный, в том числе, в научном сообществе.

 

Так вот: кандидатом от единых национально ориентированных, антиолигархических сил должен быть человек не с дутой репутацией, и такие люди есть. А Владимира Павловича я привел в пример не потому, что хочу написать на него донос. Просто эту кандидатуру ранее я неоднократно уже озвучивал. И приглашал его, например, на наше переговорное совещание по социально-экономической тематике в качестве почетного гостя.

 

Кстати, в обращении Зюганова была и такая фигура, как организатор Московского экономического форума Константин Анатольевич Бабкин. Он предприниматель, но не олигарх, выкачивающий ресурсы из российской земли и продающий их за рубеж, чтобы там же, за рубежом, спрятать прибыли. Человек из команды, причем из такой команды, которая сумела поднять Ростсельмаш, вывести его на вполне конкурентоспособные позиции. То есть занимается машиностроением, высокотехнологичным производством, а не эксплуатацией природных ресурсов. У них заводы, кстати, не только в России, но и в Северной Америке, где они тоже производят вполне конкурентоспособную продукцию.

 

Будьте добры создать эти условия не для финансовых спекулянтов, а для национального производителя, причем высокотехнологической продукции.

 

Кстати, на Московском экономическом форуме, мотором которого является Бабкин, за пять лет сформировалась неформальная группа людей, вполне способных, несмотря на различие идейных убеждений, создать работоспособную команду по развороту экономики России на национально ориентированные рельсы научно-технологического развития.

 

— Тогда не могу не задать и другой вопрос — о Зюганове, которого вы упомянули уже не раз, и понятно почему: он во главе самой ресурсной партии, которая включилась в переговорный процесс. Но с другой стороны, это фигура из «Политбюро 2.0», о котором часто говорят в современной российской политологии. То есть человек, вполне встроенный в систему со своей определенной ролью. Нет ли здесь противоречия? Нет ли здесь опасности того, что в конце концов вся эта филигранная работа, проделанная при вашем участии, что называется, на кончиках пальцев, будет банально «слита» в угоду закулисным договоренностям с Кремлем?

 

— При всякой попытке договориться с разными силами и с разными людьми всегда есть понимание, что на ваших партнеров оказывается давление теми, кто не заинтересован в успехе вашего дела. И возможностей оказать давление у них более чем достаточно. Но я уже сказал о нашей исходной позиции: пока мы работаем, пока ведем переговоры и стараемся продвинуться в содержательной части, объединяющей нас, мы не предъявляем друг другу никаких претензий и не высказываем никаких подозрений. Более того, мы не поддерживаем обсуждение этих подозрений. Мы работаем до тех пор, пока надеемся на результат.

 

— К вопросу о гонениях, о давлении. Готовы ли вы к тому, что испытывает на себе сейчас либеральная часть политического спектра?

 

— Мне пришлось в политике заниматься очень крупными, сказал бы, что самыми масштабными вопросами из того, с чем сталкивалась Россия в социально-экономической сфере. Мне пришлось быть в числе тех, кто противостоял сдаче наших природных ресурсов через механизмы СРП, — был сопредседателем согласительной комиссии от Совета Федерации. Рассказывать вам сейчас, какое было давление?

 

Довелось в 1995 году быть в числе тех, кто в Совете Федерации противостоял утверждению компрадорской финансовой системы: мы были жестко против принятия ныне действующего закона о Центральном банке, передающего реальную экономическую власть в стране некому субъекту со странным статусом и фактически мало подконтрольному обществу.

 

 

Мне пришлось быть среди тех, кто организовывал отрицательное заключение Счетной палаты на Европейскую энергетическую хартию, и парламент так и не ратифицировал эту хартию. И только спустя два десятка лет это сработало: нам удалось благодаря этому решению сохранить России минимум 50 млрд. долларов.

 

Когда мы создавали Счетную палату — вопреки тогдашнему президенту Ельцину, который накладывал вето, — давление было жесткое, но парламент был настоящим и настроенным на то, чтобы преодолеть вето, Ельцин в итоге был вынужден закон подписать. Но мне как персональному противнику (еще со времен, когда, будучи начальником Контрольного управления, я отказался по устному указанию прекратить проверку администрации Москвы — пришлось Президенту подписывать мне поручение «приостановить» проверку письменно), после того, как я был Советом Федерации избран, Ельцин полгода отказывался подписывать удостоверение. Вот всем — председателю, 12 аудиторам — подписал, а заместителю председателя — нет…

 

Что же касается нынешних репрессий, так ИГПР «ЗОВ», члены которого уже два года в «предварительном» заключении, — нам не чужие. Барабаш — участник ПДС НПСР.

 

— А хотели ли бы видеть в коалиции кого-либо из представителей либеральной части спектра? Будут ли с ними вестись какие-то переговоры и т. д.? 

 

— Думаю, что нет. Здесь надо разделять: есть честная либеральная позиция — противовес чрезвычайной бюрократизации и по этой причине усугублявшемуся отставанию под занавес советского периода. То есть либерализация как отказ от сверхбюрократизации — это одно. А есть позиция другая, сомкнувшаяся со сдачей национальных интересов. Есть либерализм, реализуемый под диктовку традиционного, исторического, стратегического противника.

 

Вот с теми, кто продолжают размахивать знаменем такого либерализма сегодня, в условиях, я бы сказал, массированной сдачи суверенитета России всяким наднациональным образованиям вроде ВТО, которые создавались без нас и даже против нас, нам, я считаю, уже разговаривать не о чем.

 

А с теми, кто стоит на ясных национально ориентированных позициях, наши переговоры вполне логичны. Вспомним того же Бабкина, требующего для себя условий ведения хозяйственной деятельности не хуже, чем в США. Разве он не требует либеральных свобод в классическом понимании? Он за свободу производительной деятельности для себя и для других. Но его либерализм — не антинациональный, в угоду США и тому мировому разделению труда, которое нам диктуют и в рамках которого мы должны быть отсталой сырьевой колонией.

 

Вот мы с такими даже и «либералами» (хотя эти люди сами себя либералами сегодня не называют) и против тех либералов, которые за свободу спекулятивной деятельности транснационального компрадорского финансового капитала.

 

— Кто для вас и ваших визави по диалогу Владимир Путин — потенциальный союзник или враг? Допускаете ли вы ситуацию, при которой Путин вдруг по каким-то причинам не примет в качестве своей программы ни разработки ЦСР Кудрина, ни предложения «Столыпинского клуба» Титова и в конце концов обратится за поиском новой альтернативы? Может ли Путин стать вашим кандидатом при условии, что он встанет на ваши позиции? 

 

— Первое. Я в это не очень верю. Правда, оговорюсь сразу, мое мнение тут не главное, но я думаю, что и для моих товарищей из ПДС НПСР это практически невозможно, как, надеюсь, невозможно и для КПРФ. Слишком часто и слишком долго говорится одно, а делается совершенно другое. Как раз сейчас десятилетняя годовщина: с одной стороны, произносится Мюнхенская речь, абсолютно верная по сути, а с другой — министром обороны тут же назначается Сердюков. Вот такого было слишком много.

 

— Какими в таком случае ресурсами обладает ваше движение, чтобы заявлять о себе, доносить и продвигать свои идеи?

 

— Вот уже второй раз за интервью вы просите меня написать донос на самих себя. Это первое. Второе — переговоры о создании совместных штабов либо о координации уже существующих штабов в регионах уже ведутся. Третье — мы рассчитываем на то, что капля камень точит. То, что мы предлагаем, в конечном счете в интересах, пожалуй, 90% граждан России. И потому мы рассчитываем на добровольную, бескорыстную, никак не стимулируемую материально помощь максимального количества людей, которые в конце концов так или иначе считают себя русскими патриотами.

 

— Слова о капле, точащей камень, можно понимать, что работа в любом случае будет продолжена, пусть с прицелом не на выборы-2018, а на более поздние электоральные циклы? Вообще, на ваш взгляд, как будет развиваться ситуация в России? Как будет меняться общественно-политический климат? Будет ли ваша коалиция со своими идеями востребована, скажем, к следующим за этими президентским выборам?

 

— Думаю, будет, причем, как мне кажется, именно такие идеи будут востребованы в первую очередь. Дело в том, что алчность нынешних правителей не имеет пределов. Сначала эта история со сносом жилья в Имеретинской долине перед подготовкой к сочинской Олимпиаде — якобы для государственных и общественных нужд, а теперь с рекламой апартаментов, построенных там, откуда изгнали «людей второго сорта». Сегодня попытка по той же схеме осчастливить москвичей — нацелились на лакомые куски земли под прикрытием «реновации» ветхого жилья. Только позволь — дальше пойдет по всей стране. То же самое — отданный на откуп олигархам налог, которым обложили водителей-дальнобойщиков.

 

Это же все не от большого ума, это от той самой безграничной алчности. И от ощущения, что все в кулаке, все в кармане. А если будет какой-то протест — придушим, задавим. У них нет естественных тормозов. И если все так будет развиваться дальше…

 

Беда в том, что у России очень мало времени. Мир вокруг стремительно развивается, в том числе научно-технологически, а значит, и в военном плане тоже. Мы не знаем, какие вызовы будут завтра.

 

Мы ориентируемся на предстоящие выборы 2018 года, но даже если произойдет какой-то сбой в переговорах, содержательная их часть, я уверен, не пропадет зря. Потому что и себе, и другим мы показываем, что мы противодействуем тысячелетнему «разделяй и властвуй». Вы, коммунисты, — сидите тут, а вы, националисты, — там. Сидите по своим каморкам и не вздумайте объединяться… Но мы будем этому сопротивляться, будем стремиться к объединению.

 

Мне приходится говорить тяжелые слова, но это так: если не получится у нас, то нашим детям придется делать все то же самое. Только в ситуации, несопоставимо более трудной.